Посвящается светлой памяти дяди

Альбека Хагуцировича Карашева.

Лето 1950 года, мне исполнилось три года. Целыми днями бегаю, играюсь с соседскими мальчиками. Все мы ребятишки, как инкубаторские цыплята, родились в один год, от наших отцов фронтовиков, вернувшихся с войны. Росли вместе, учились жить и познавали свой огромный мир – свою территорию в центре села (къуажэкlу) Канщууей. Каждый из нас мальчонок, четко знал границы мира нашего счастливого детства. Нижняя граница, которого начинается с левого берега речки Курп, доходит до двора дяди Альбека, от него дальше идет Гоухьэблэ. Другая верхняя граница, слева, доходит до двора тети Хатхан, родной сестры моего отца, от нее на подъеме начинается Къуожапщэ. Справа граница заканчивается школой, за ней тянется длинная Къуажэкlэ. Прямо от нашего большего двора, где я живу, границы наши доходят до окраины села, за которой стоят высокие холмы старого Кавказского хребта, здесь на окраине, живут наши друзья, мальчуганы Желихажевы, Портовы, Фидаровы, Дадовы и Гидовы, Хашхожовы, Кунтишевы, Апшевы, Шормановы, Теуниковы В наш большой мир входила водокачка на речке Курп, остров стоящий перед водокачкой, на обрывистых берегах которого гнездились тысячи птичек – Шунэф (слепая птица), огромная мельница пароход, стоящая перед нашим двором, шумевшая с раннего утра до поздней ночи, перемалывая зерно в муку, сельпо, где продавался сладкий лимонад и разноцветные конфеты- горошек, школа, где работали мои родители, на пустыре, которого ребятишки постарше гоняли целыми днями мяч, клуб, где крутили фильмы для взрослых, куда нас мальчонок не пускали, сельская больница, где работали сразу два моих родственника, дядя Хажпаго — младший брат моего отца Хазрита, и дядя Альбек — двоюродный брат моего отца.

Дядя Альбек любил нас маленьких племянников, детей Хазрита и детей Хажпаги, особенно нас – ораву братишек. По пути на работу и с работы, почти каждый день заходил к нам домой, возился с нами, разрешал ездить на своей маленькой, спокойной лошадке, которая понимала его с полуслова и выполняла все его команды. Часами он рассказывал нам о больших городах, где живут в тысячи раз больше людей чем в нашем селе Каншууей, о морях и океанах, где плавают огромные рыбы – киты, больше чем наша мельница пароход, о страшной войне, откуда не вернулись его братья, о боях проходивших по селу и за селом, о горах и долинах, окружающие наще село со всех сторон. Особенно мне нравилось слушать его рассказы про большую зеленную долину Шейтануко (чертова долина), куда он ездил на сенокос на своей лощадке. В этой долине, по рассказам дяди Альбека, живут чертенята (шейтанята), превратившиеся в маленьких зайчат, брошенные своими родителями растут они сами по себе, питаются зеленной травкой или молоком, случайно пробегающей по долине одной из матерей чертенят. Целыми днями они играются и резвятся в зеленной густой траве, бегают на перегонки, играют в прятки, прыгают друг через друга, с нами маленькими ребятишками дружат и не боятся.

До того он интересно рассказывал про эту долину, что мне по ночам стали сниться цветные сны про эту долину, про этих брошенных своими непутевыми родителями ушастых зайчат – шейтанят, с длинными, костистыми, негнущимися ногами, у которых нет своего дома, спящих по ночам где попало, которых обижают и лисички, и волчата. Захотелось мне попасть в эту долину. Стал я упрашивать дядю Альбека, что бы он взял меня на сенокос, родителей, чтобы они разрешили мне с дядей поехать в Шейтануко, где я хотел наловить зайчат, привести их домой и воспитывать самому. Дядя Альбек согласился, сказал, что ему скучно одному целый день косить сено, что я Миша буду помогать, подносить воду из брички, смотреть за лошадкой, чтобы далеко не ушла. Мама возражала, а отец разрешил: “Пусть идет, взрослеет!”. На другой день рано утром за мной заехал дядя Альбек и забрал на сенокос. Дорога наша лежала через речку Курп, мимо водокачки, затем по подножию Малого Кавказского Хребта в сторону Сунженских гор, где находится Ингушский Малгобек и Осетинский Хурикау. Ехали по пыльной, глинистой дороге, в то время не было никаких других дорог, ни грейдерных, ни асфальтовых, мимо какого то каменного памятника слева и болота справа. Через час, два добрались до Шейтануко.

В действительности все оказалось красивее, чем рассказывал дядя Альбек. Попали мы в иной мир, который мне снился по ночам. Океаны зеленной травы, с цветущими ярко-красными полевыми маками, одуванчиками, ромашками, разноцветными кувшинчиками. Миллиарды стрекочущих цикад, прыгающие с высокой травы зеленные кузнечики, жаворонки, поющие высоко в синеве неба, ястребы совершающие круги над долиной, высматривающие зазевавшихся зверушек. Зайчата, окружили меня со всех сторон, бегали кругами вокруг меня, приглашали проиграться с ними. Дядя Альбек предупредил меня, что нельзя бегать по густой траве, могу нечайно наступить на зайчат, чтобы бегал и игрался только на дороге, или по скошенному склону, где они буду видны мне. Незаметно, в играх, в беготне, пролетел день, наступил вечер. Уставшие зайчата отправились спать, попрятались в густой траве. Собрались мы домой, прихватил я с собой одного маленького зайчонка, который привязался ко мне за день, и не отходил от меня ни шагу. Добрались мы домой ночью, в темноте дядя выгрузил зеленную травку для телят и домашней птицы, предупредил, чтобы я через два дня был готов к поездке на сенокос, за это время решить оставлять зайчонка дома у нас, или вернуть к своим братишкам в Шейтануко, и поехал домой.

Эти два дня для меня, и моих братиков, и всех живущих в большом дворе собак, гусей, курей и индюшек были беспокойными. Собаки пытались отнять у меня зайчонка, гуси шипели на чужака, индюшки и квочки, гуляющие по большому двору со своим потомством, растопырив крылья, кидались на зайчонка, пытались его заклевать. Бедный зайчонок с перепугу прятался у меня за рубашкой, оттуда выглядывала только его любопытная мордочка, которая исчезала обратно при любой опасности. Через два дня приехал дядя Альбек и забрал меня с зайчонком в Шейтануко, где я выпустил зайчонка на том же месте откуда я его забирал два дня назад. Через миг он пропал в густой траве, скоро вернулся ко мне, привел с собой ораву зайчат, они целый день бегали и играли со мной.

Через две недели дядя Альбек закончил косить сено, исчез океан зеленной, густой травы. Мир поблек, на месте океана, стояли многочисленные копна сена на скошенных склонах долины. Подросшие зайчата стали прятаться от меня, розовые щубки у них потеряли цвет, посерели. Большинство зайчат ушли в соседние долины, другие остались жить в кустарниках родной долины Шейтануко, стали избегать меня. Только один зайчонок, который подружился со мной, который гостил у меня дома, продолжал прибегать каждый раз когда я приезжал в Шейтануко. За эти две недели я загорел, вырос, повзрослел, многому научился у дяди Альбека, благодаря которому я понял, что мир огромен, что кроме нашего детского мира существует много неизведанных миров, где живут такие же детишки, как и мы из центра села Канщууей, что там много долин, как и наша Шейтануко, где живут такие же пушистые комочки – зайчата (шейтанята), брошенные непутевыми родителями на произвол судьбы, которым может навредить наша помощь, что они благополучно растут и выживают сами по себе без нас мальчонок. Прошло почти семь десятков лет, до сих пор снятся мне цветные сны про зеленную долину, про шустрых зайчат, бегающих по склону высоких холмов Шейтануко. Незабываемое вечное детство

19 января 2017 год. Михаил Карашев.