Поле демобилизации из армии, в сентября 1974 года вышел на работу в Терскую районную больницу. Стал ждать вызова из Министерства здравоохранения КБР, где мне обещали выделить путевку для учебы в клинической ординатуре по анестезиологии и реаниматологии, в городе Москве.

Ждал месяц напрасно, позвонил в Нальчик и выяснил, нет путевки, не выделила Москва, в этом году я не смогу поступить на учебу, опоздал, занятия начались первого сентября, в будущем году выделят для меня именную путевку. Не поверив ни одному слову, взял отпуск по семейным обстоятельствам на три дня, прилетел в Москву первого ноября. В парадной форме старшего лейтенанта медицинской службы пришел в Министерство Здравоохранения России. Министр Трофимов, приятный, вежливый мужчина лет под пятьдесят, выслушал меня. Рассказал я, что служил здесь в Москве и Подмосковье, не захотел оставаться на кадровой службе в армии и хочу продолжить учебу в ординатуре, он сообщил мне, что Министерство нашей республики отказалось от путевки, мотивируя отказ тем, что нет у них желающих учиться в ординатуре по данной специальности. Министр дал распоряжение своему заместителю, выяснить, где у кого имеется возможность принять дополнительно на учебу врача, молодого офицера, только что демобилизованного из Армии, горящего желанием учиться в ординатуре. Через двадцать минут нашли для меня дополнительное место в городе Казани, в медицинском институте имени Курашова, где занятия начинались через 3 дня, надо успеть к началу учебы, к четвертому ноября. Я с радостью согласился, лишь бы не терять целый год, а учиться. Оставив в двухкомнатной квартире, где я не прожил и одного месяца, жену Зариму, работающую медсестрой воспитательницей в ясли — садике «Малыш» и пятилетнего сына Анзора, я улетел в город Казань.

В Казани работал мой двоюродный брат Толик, сын Ани старшей сестры моей мамы Кати. Приезжая в отпуск домой, он много интересного рассказывал про Казань, Кремль, реку Казанка, Волгу, о знаменитых людях учившихся и работавших в этом замечательном старинном городе: М. Горьком, Ф. Шаляпине, Д. Менделееве.

Опять на два года больница осталась без анестезиолога. Министерство Здравоохранения КБР, наученное горьким опытом, обязало главного врача Республиканской клинической больницы Тлапшокова направлять работающих в этой больнице врачей анестезиологов по графику по одной неделе в Терек, а желающих и на больший срок, накладно было круглосуточно транспортом санавиации доставлять из Нальчика в Терек врача анестезиолога.

Жили приезжие анестезиологи в хирургическом отделении, питались здесь же в столовой для больных. Получали зарплату по основному месту работы, дополнительную зарплату с командировочными в районной больнице. Нашлись добровольцы остававшиеся работать на целый месяц и больше. Главный врач районной больницы, подписывая ведомости на зарплату и командировочные приезжим анестезиологам, каждый раз вспоминал и ругал меня недобрым словом. Он не зная, что я решил никогда не возвращаться в Терек, планирую продолжить учебу в Аспирантуре, в Москве, а то его хватил бы удар.

На стареньком пассажирском самолете АН-24, дрожащем, трясущемся, стонавшем, ревущем как паровоз, целые сутки добирался из Аэропорта Минеральные Воды в Казань. По пути в Казань самолет приземлялся в аэропортах больших городов Приволжья, в Волгограде, Саратове, Куйбышеве, Сызрани, набирал новых пассажиров, заправлялся топливом и продолжал полет. Прилетели в Казань ночью, переночевал в гостинице «Совет», явился в деканат института, где я получил ордер в общежитие и направление на кафедру анестезиологии и реаниматологии, находящееся в клинике сердечно-сосудистой хирургии шестой городской клинической больницы.

На кафедре анестезиологии и реаниматологии приняли меня как равного себе коллегу. Весь коллектив кафедры состоял в основном из молодых ребят врачей ассистентов — аспирантов и самого Заведующего кафедрой, профессора Жаворонкова, высокого, с холеной короткой, рыжей бородой мужчины сорока лет, кроме одного, доцента кафедры Валитова Сулеймана, невысокого, худощавого мужчины лет за пятьдесят. Узнав, что я имею практический опыт работы по анестезиологии — реаниматологии, в хирургии, на скорой помощи, сразу включили в график дежурств по городской клинической больнице №6 и №15, где базировалась наша кафедра. В больнице №6 находилась клиника сердечно — сосудистой хирургии, урологическое отделение, отделение экстренной хирургической помощи, в 15 больнице хирургическое, травматологическое и отделение детской пульмонологии. На дежурствах каждый наш шаг фиксировался, дежурства оплачивались в два раза больше, чем в районной больнице. Я будто прошел ликбез по экономике, выучил все приказы по оплате сверхурочных работ, чтобы после возвращения из ординатуры навести порядок в районной больнице, где годами не оплачивали сверхурочную работу.

Очень тревожные дежурства всегда были в шестой больнице, поступали экстренные больные с острой хирургической патологией, с ножевыми и огнестрельными ранениями. В одно из дежурств за несколько минут поступило пятнадцать раненых в живот. Какой то маньяк напал с ножом на выходивших из ресторана посетителей. Весь медперсонал кинулся спасать, перевязывать истекающих кровью раненых, будто на войне все происходило. Отличились хирурги ординаторы из Нальчика, Дагестана, анестезиологи реаниматологии ординаторы из Казани, Куйбышева, Нальчика. Экстренно вызвали заведующих отделений, заведующих кафедр, работали быстро, слажено, уверенно, всех спасли, пригодились мне знания по военно-полевой хирургии, я ассистировал хирургом. На практических занятиях, где проводились демонстрации обезболивания, ассистент кафедры кандидат медицинских наук Горшенин П., приглашал меня своим помощником, никогда не говорил, но я знал, что он боится поставить дыхательную трубку больному, а в присутствии меня у него все прекрасно получалось. Один раз из операционной хирургического отделения меня срочно пригласили в операционную урологического отделения, где сам зав. кафедрой не смог поставить дыхательную трубку. Вспотевший, с багровым лицом он вентилировал дыхательным мешком легкие больного огромного мужчины, с короткой бычьей шеей. Таким больным дыхательную трубку ставят ларингоскопом с изогнутым клинком. Профессор был уверен, что он справится и с прямым клинком, и вот, осечка, не смог при студентах и ординаторах, поставить дыхательную трубку, потерпел фиаско. За секунды я поставил дыхательную трубку. Спасибо Владимиру Аппаеву, прекрасному человеку, врачу от Бога, который раз и навсегда с первой попытки научил меня ставить дыхательную трубку тучным больным, на первичной специализации в Нальчике. Владимир не был моим куратором, он работал урологом, я даже не знал, что он окончил в городе Куйбышеве, ординатуру по анестезиологии и реаниматологии, работал много лет, затем перешел на работу в урологию, о которой мечтал с института.

Видя, что я интересуюсь, задаю вопросы заведующей отделением Рубцовой Людмиле, он пригласил меня в Онкодиспансер, предупредил меня, чтобы я никому не говорил, что он хирург уролог, подрабатывает анестезиологом в другой больнице. Владимир подарил мне руководство по анестезиологии и реаниматологии, массу других книг, все три месяца тайно обучает меня методам анестезии, которыми он владел. Заведующая анестезиологией РКБ Рубцова Л. ставила меня в пример и предсказывала, что вот выучится врач из Терека и займет ее место и смеялась.

Через два десятка лет повезло мне вновь встретиться с Аппаевым, перешедшему на работу из Республиканской больницы к нам в Городскую, где я работал заведующим отделением Гипербарической оксигенации,. Все сотрудники нашей больницы восхищались им, приходили сами, приглашали к своим больным на консультации, он никогда не оставлял больных без помощи, звонил в поликлинику, родственникам, интересовался судьбой бывшего подопечного, возили его в Москву в институт урологии. Где он, поправился или нет? Вот с таким прекрасным человеком свела меня судьба, стал он моим первым учителем по анестезиологии.

В Казани, зав. кафедрой анестезиологии и реаниматологии Жаворонков В.Ф. предложил мне заниматься научной работой, остаться в аспирантуре, закрепил за мной доцента кафедры Валитова Сулеймана, дал мне тему: «Особенности современной анестезии при митральной комиссуротомии». Вечерами я оставался в лаборатории кафедры в шестой клинической больнице, работал с научным материалом, с тысячами наркозных карт. Не нравилась мне эта тема. В пятнадцатой клинической больнице я овладел методикой бронхоскопии и бронхографии у детей, изучил всю современную литературу по бронхоскопии. Неоднократно упрашивал зав. кафедрой поменять тему, но он не внял моим просьбам. С другой стороны, видимо это было к лучшему, а то я остался бы в аспирантуре и всю жизнь зубрил науку.

Часто мне приходилось заходить домой по служебным делам к доценту кафедры, к моему старшему коллеге, к другу Валитову Сулейману на улицу Школьный переулок дом 9, где его красавица жена Динара угощала меня слоеным яблочным пирогом, который я обожал.

После окончания ординатуры, мой отец Хазрит, участник ВОВ, пригласил Валитова Сулеймана к нам в гости, в село Каншууей, на празднование дна Победы 9 мая. Председатель колхоза, Унежев Хусеин, друг моего отца, предоставил дорогому гостю из Казани свою служебную Волгу на три дня, для ознакомления с прекрасной Кабардиной — Балкарией. Трое суток мы ездили с нашим гостем по родной Кабардино- Балкарии. Заново мы открывали с гостем неописуемую красивую природу нашей республики, начиная с Сунженских и Терских хребтов старых Кавказских гор, где в Малой Кабарде находится мое родное село Каншуей, на стыке границ трех республик Ингушетии, Осетии и Кабардино-Балкарии, и заканчивая высокими горами Центрального Кавказа, где начинается Большая Кабарда, находится седоголовая гора Эльбрус, самая высокая вершина в Европе, на границе Грузии, Кабардино-Балкарии и Осетии. Побывали мы на Голубых озерах хребта Кашхатау, покрытый лесом из огромных буковых деревьев, в Нальчике на курортах Долинска, забирлись на гору Кизиловку. Под глубоким впечатлением от увиденного, гость плакал, когда уезжал, и обещал обязательно вернуться на следующий год к 9 мая, привезти свою семью. Но свое обещание не выполнил. Больше мы его не видели.

За два года в ординатуре я проходил практику во всех клиниках города Казани, на всех факультетах медицинского института и ГИДУВА, на кафедрах хирургии, травматологии, детских болезней, акушерства и гинекологии, урологии, нейрохирургии, онкологии. В клинике сердечно-сосудистой хирургии, в шестой клинической больнице учился приводить искусственное кровообращение в бригаде анестезиологов — реаниматологов, гематологов и инженеров. Особенно мне нравилось проходить практику в онкологическом диспансере, где проводились тяжелейшие операции больным из всех областей Поволжья. Познакомился со многими врачами хирургами онкологами, подружился с красивой, большеглазой операционной сестрой Нуриевой Аминой, она все время спрашивала про Кушхаканова, работающего главным врачом Республиканского онкодиспансера в г. Нальчике, знаменитого хирурга онколога, он когда-то проходил практику у них в диспансере.

В одной из поездок на Родину пришлось навестить близкого родственника в районной больнице, где его лечили длительное время от воспаления легких, попросил показать мне R снимки, сразу разглядел, что у него абсцесс, в тот же день перевели его в пульмонологическое отделение в Нальчик. Этот случай укрепил мое решение не возвращаться после учебы в Терек, где бедные врачи были вынуждены работать днем и ночью с институтскими знаниями, а министерство и администрация больницы и пальцем не шевелило, чтобы направить их на учебу. С большим трудом я уговорил своего друга Хачима Кумыкова уезжать на учебу в ординатуру по травматологии и ортопедии в г. Ленинград, министерство отказало ему по возрасту. Даже сам Хачим, тихий, стеснительный человек стал сомневаться, надо ему это в возрасте более тридцати лет. Подсказал я ему, наученный своим опытом, куда обратиться и к кому, выделили ему путевку, уехал учиться в г. Ленинград. Но это был единственный случай, другим врачам не повезло, остались они со своим институтским багажом вариться в этом большом котле до ухода на пенсию.

Казань, напоминал мне всегда города Востока: Ташкент, Самарканд, кишевшими густыми толпами орущих людей на ярмарках, базарах. В Казани по улицам, вечно забитым пробками из машин, трамваев, троллейбусов, невозможно было проехать. Приходилось по несколько километров пешком добираться до работы, это было в три раза быстрее, чем на общественном транспорте, только что стали строить метро. Свой автомобиль иметь было не так престижно. Зато у каждого второго жителя Казани был драгоценный катер. У нашего заведующего кафедрой он был особенный, с мощным турбо-двигателем, обгоняющим все лодчонки и катера, как заграничный Мерседес обгоняет наши Жигули. Каждую субботу или воскресенье профессор приглашал нас ординаторов на рыбалку. Целый день ловили рыбу на Волге, причаливали к первому попавшемуся острову, варили уху, гоняли мяч, плавали, прыгали в воду, отдыхали. Возвращались поздно ночью к себе домой, бывало, что ночевали на природе. Кафедра анестезиологии наша соперничала с кафедрой анестезиологии ГИДУВа, где заведующим работал доцент Казанцев. Заведующие кафедр не могли спокойно разойтись при встречах, спорили, ругались. Каждый заведующий пытался заманить к себе в аспирантуру чужих ординаторов. При негативных отношениях друг к другу, заведующие кафедр никогда не препятствовали своим ординаторам и аспирантам посещать лекцю противника, даже советовали обязательное посещение, а затем спрашивали нас, кто лучше из них? Согласно программы мы слушали циклы лекций на других кафедрах института и ГИДУВа, по хирургии, гинекологии, урологии, нейрохирургии, даже по судебной медицине. Очень интересную лекцию на тему: “Жизнь после смерти”, читал нам зав. кафедрой судебной медицины, старый профессор, постоянно экспериментировавший, проводивший опасные опыты на себе. На его лекции приходили студенты, ординаторы, и аспиранты из других кафедр нашего института. Закончились его опыты для него печально. Очень многому научила меня учеба в ординатуре. Я стал увереннее ориентироваться во всех критических состояниях, в буквальном смысле с того света вытаскивал безнадежных больных. Где бы я в дальнейшем не работал, в реанимации, в терапии, в хирургии, акушерстве и гинекологии, в наркологии и психиатрии меня всегда выручали знания полученные в ординатуре.

Как один миг проскочили два года учебы в ординатуре, не хотелось уезжать из Казани где я оставил частицу своей души, а пришлось. Прекрасные, незабываемые времена молодости, сниться мне старинный город Казань, полноводная река Волга. Скучаю.

28 мая 2016г. Михаил Карашев