Моим Казанским друзьям: Жилову Исмаилу,

       Афаунову Хасаншу и Шугушеву Мухаммеду

посвящается. 

Прилетев в Казань, я получил в институте направление на кафедру анестизиологии и реаниматологии, где меня дожидались четверо ординаторов, трое молодых врачей, один из города Чебоксар, второй из Набережных Челнов, третий из Казани, а четвертая девушка из Саратова. Теперь у них полностью набралась вся группа ординаторов и они могли приступать к занятиям. Зав кафедрой отпустил нас на три дня, чтобы мы устроились в общежитии и решили все свои дела. Приехал на трамвае в общежитие для ординаторов и аспирантов Казанского медицинского института на улицу Пионерская, дом 14, и опять меня ожидал сюрприз, подселили к двум ординаторам, приехавшим из Нальчика, учившимися со мной в медицинском институте города Орджоникидзе, но на один курс выше. Вернувшись вечером в общежитие, я встретил старых друзей по институту, Афаунова Хасанша – терапевта, и Жилова Исмаила — хирурга, которых я не видел почти пять лет, обоим им было за тридцать лет. До поступления в медицинский институт у них за плечами была учеба в медучилище и служба в Армии. С ними меня ожидал аспирант Казанского Ветеринарного института, молодой, высокий, стройный парень, мой ровесник, Шугушев Мухамед, общежитие которого находилось в пяти минутах ходьбы от нашего. Все они обрадовались мне, быстро накрыли стол сладостями, чаем и кофе. Целую ночь, мы разговаривали о своих семьях, о своей работе, о своих планах, Мухамед остался ночевать у нас. С первой минуты Мухамед, веселый, жизнерадостный, кипушии энергией понравился мне. На всю жизнь мы стали неразлучными друзьями. Рано утром он приходил к нам в общежитие, будил меня, завтракали в студенческой столовой и отправлялись на занятия пешком, он к себе в Ветеринарный институт, а я в пятнадцатую больницу, где находился филиал кафедры анестезиологии и реаниматологии.

За два года изучил Казань я, как свой город Нальчик, знал где какая улица, где любая клиника, театры, кинотеатры, парки, стадионы, дворцы спорта. В прогулках по Казани меня сопровождал мой новый верный друг ШугушевМухамед как СанчоПанса Дон Кихота. А старшим друзьям Афаунову Х. и Жилову И. было не до прогулок. Днем и ночью зубрили медицину дежурили в клиниках, зарабатывая на хлеб своим многодетным семьям, живущим в Нальчике. Один раз мы всё же вытянули «взрослых» на прогулку в «Парк имени Горького». Сразу попали в приключение. Мы вчетвером гуляли по парку, спускались к набережной Казани по бетонным бесконечным ступенькам, Мухамед что-то увлеченно рассказывал мне, отстали мы, далеко ушли наши старшие друзья. Решили мы опередить старших, сократить путь, пошли по тропинке вниз с обрыва, покрытого густыми зарослями кустарника, и встретить своих друзей на набережной. Осторожно, держась за ветки кустарника, стали спускаться с обрыва, помогая друг другу. Внезапно раздался крик, помогите, помогите! Ломая ветки, с верху холма катилась девушка, Мухамед, идущий за мной, среагировал быстро, попытался её поймать, сбила она его с ног, покатились они вниз теперь уже вдвоем, Мухамед на спине, а она сверху обхватив мертвой хваткой его за шею, метров сто – на спине, как на санках он довез её до набережной за какой то миг. Сбежался народ, подняли «альпинистов» на ноги. На девушке всего несколько царапин, а на моём бедном друге Мухамеде живого места не осталось, будто пантера напала на него. Рубашка и брюки разорваны в клочья ветками кустарника, кожа на спине висит лохмотьями, кровь сочится, лицо, руки, всё тело в царапинах, в ссадинах, чуть не плачет, в глазах боль. Я тоже получил две-три царапины, пытаясь помочь своему другу и девушке катившимся мимо меня с горы под обрыв. Нагулялись называется. Хасан и Исмаил над нами смеются, рады, что мы не переломали себе кости, остались живы. Мухамед целых две –три недели ходил строевым шагом, с прямой спиной, спал на животе, ел стоя перед столом, садиться не мог. Старшие друзья категорически отказались с нами ходить на прогулки, боялись попасть в новые приключения. Наученные горьким опытом, мы с Мухамедом ходили только по проторенным путям, соблюдая правила безопасности.

Каждый четверг в Казани был рыбный день, в столовых, в кафе, в ресторанах подавали жареную рыбу, рыбные котлеты и шашлыки из рыбы, уху для любителей. В огромном городе стоял специфический запах рыбы. До того мне этот рыбный день приелся, что я спустя полвека не ем жареную рыбу, могу употреблять ее только в соленом, копченом, вяленом виде.

Казань, 1975 год, Мухамед Шугушев.

Казань старинный красивый город — деревня, одна половина — узкие улицы, ветхие дома из досок, бревен, другая половина строится, видны очертания красивых зданий, широких улиц. В деревне можно для себя вырастить какую то зелень, а здесь в городе хоть шаром покати, в магазинах пусто, на рынках ничего съестного нет. Люди ездили в Москву на выходные дни, запасались впрок продуктами. Бывало мы недоедали. В Москву нам ординаторам было накладно ехать, мясом изредка снабжал нас Мухамед Шугушев, ему для опытов в ветеринарном институте каждый месяц выделяли живого кролика. Забрав необходимые внутренние органы, остальное мясо-тушку кролика приносил нам, друзьям из Нальчика, в этот день мы праздновали, ели жаркое из мяса, мясо жаренное с картошкой. В километрах тридцати от Казани находилась продовольственная база, которая снабжалась из Москвы. Часто заведующие кафедр отдавали нам свои продуктовые талоны, мы ординаторы с удовольствием отоваривались на этой базе колбасами, бужениной, тушенкой и всякими деликатесами. Один раз в месяц прилетал в Казань экспедитор-заготовитель из Нальчика за автомобильными шинами для жигулей, родственник одного из ординаторов работающий на закупочной базе, привозил нам копченую баранину, говядину, сыр кабардинский, в эти дни мы наедались до отвала. Однажды под новый год, очередной раз прилетел из Нальчика экспедитор А., остановился в гостинице “Татарстан”, в красивом, высотном здании, в центре Казани, пригласил нас, Исмаила, Хасанша, Мухамеда и меня на свой день рождения. Принарядились мы, одели туфли, костюмы, повязали галстуки, и вышли из общежития. Снег выше метра, пурга, из транспорта ходит только один трамвай, другие застревают, проехать не могут. Хорошо, что трамваи ходили в 50 метрах от нашего общежитие по Сибирскому тракту. Пока добежали, окоченели, снег набился в обувь, стоим на остановке, зубы клацают, прыгаем, стараемся согреться. Пришел трамвай, коробка пустая с замершими сидениями, на полу лед, никаких обогревателей, окна в инее, доехали еле живыми до центра. Бегом кинулись в ресторан, в гостинице “Татарстан”, где нас ожидал праздничный стол с именинником. Через 10 минут мы ожили, лица покраснели, в глазах появился блеск, тепло разлилось по всему телу, стали громко смеяться над нашими приключениями.

За соседним столом, ужинал симпотичный мужчина лет пятидесяти, он внимательно прислушивался к знакомой речи, мы разговаривали на родном кабардинском. Мужчина подозвал к себе официанта, о чем то его спросил, видимо: “откуда мы и кто такие, и какой у нас праздник?” Через минуту официант принес нам Советское шампанское, армянский коньяк, Посольскую водку, корзину фруктов с апельсинами, мандаринами, яблоками, гроздьями крупного винограда и сказал нам, что это все от Кайсына, вашего земляка, который сидит рядом за соседним столиком. Узнав Кайсына Кулиева, нашего народного поэта Кабардино-Балкарии, мы все вскочили, подбежали к нему, уговорили присоединиться к нам, посадили его на самое почетное место Тамады, за праздничный стол. Представились мы поочереди Тамаде, когда дошла очередь до меня, я напомнил ему, что мы с ним знакомы. С Кайсыном Кулиевым, любимым нашим народным поэтом из нижнего Чегема, наши дороги пересеклись два раза. Первый раз в городе Тереке, его привезли с сердечным приступом в районную больницу, из дома культуры, где проходил творческий вечер народного писателя Кабардино-Балкарской АССР – З.Т., с которым Кайсын сидел в президиуме рядом, внезапно З.Т скончался. В результате такого потрясения у Кайсына появились острые боли в области сердца. Дежурным врачом был я, через пол часа, после экстренной помощи, которую я ему оказал, состояние его нормализовалось, со словами благодарности он уехал в Чегем, приглашал меня в гости, подарил визитку, обещал помочь лишь бы я добрался к нему в Верхний Чегем, где его родовой дом, где живет его любимая младшая сестренка. Второй раз наши дороги с Кайсыном пересеклись в далекой Казани, здесь за праздничным столом, в гостинице “Татарстан”. Узнав меня, Кайсын чуть не плакал, вспоминал трагедию произошедшую с его другом поэтом, обнимал меня, говорил всем, что я – молодой доктор его спаситель вытащил его с того света, рассказал нам он, что приехал на празднование дня рождения народного поэта Татарстана – Мусы Джалиля.

После закрытия ресторана, всех нас он пригласил в свой номер, где подарил нам сборники своих стихов. Читал нам новые стихи, которые еще не публиковались в печати. Приглашал нас всех к себе в гости в Чегем, а больше всех меня, своего спасителя. Ребята даже стали мне завидовать. В 3 часа ночи, на последнем трамвае, добрались мы до своего общежития на улице Пионерской. Больше наши пути с Кайсыном Кулиевым не пересекались, к сожалению. По пути в общежитие, в трамвае к нам прицепился пьяный мужчина, попросил нас предъявить билеты, а сам показал нам свое удостоверение контролера. Смешил нас всю дорогу до общежития, рассказывал нам байки и анекдоты. Достал откуда то из под пиджака литровую бутылку портвейна, мы хохотали, смеялись всю дорогу, сошли на нашей остановке улица Пионерская, а пьяненький контроллер поехал дальше на конечную остановку в трамвайное депо.

В Казани дружил я с ординатором нашей кафедры Михеевым, живущим в ста метрах от института, у него была красавица жена, как кукла Барби, он был влюблен в нее до потери сознания, души не чаял, но она не нравилась его строгой, властной мамаше, преподавателю Казанского университета. На моих глазах ему пришлось разводиться с ней, плакал, рыдал, но послушался свою мамашу, а жаль. Но долго не горевал, через несколько месяцев женился на медсестре. Продолжал жить у своей строгой мамы вместе с молодой супругой, мама по привычке стала донимать и вторую супругу. Чем закончилась такая жизнь под каблуком мамаши я узнал через несколько лет у одного ординатора, хирурга из Нальчика Низамова Эдуарда. Ушел Михеев от своей мамы, переехал в Москву, куда его пригласил профессор Жаворонков, возглавивший кафедру анестезиологии и реаниматологии в одном из институтов столицы, расстался он со второй супругой или нет я не знаю. Много других друзей ординаторов из Чечни, Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Чувашии, Саратова, Куйбышева было у меня в Казани. Вспоминаю часто про одного ординатора М. Хирурга из Дагестана. До сих пор смешно, жил он в общежитии, где и я, но рядом, в соседней комнате, ужинал с нами, заходил к нам за вечер десятки раз, смешил нас своими веселыми байками. Однажды он исчез, не заходил к нам, на практику не ходил, на ночные дежурства в шестую клиническую больницу не являлся. Забеспокоились все, хотели обратиться в милицию, чтобы объявить его в розыск, но посоветовавшись решили повременить, зная что он большой любитель красивых девушек. Явился, пропавший любитель красивых девушек через пять дней, изнеможенный , похудевший, с черными кругами под глазами. Оказалось, как он объяснил нам, ему пришлось побывать в заложниках, в неволе у одной красивой женщины, с ней он познакомился в трамвае. Пригласила она его красивого, высокого, с тонкими усиками парня к себе домой на чашечку кофе, где ему все эти дни пришлось ухаживать за ней, угождать, выполнять все ее капризы. Женщина оказалась боевая, опытная, не выпускала его из квартиры, двери держала под замком, ключи спрятала, никого не впускала, если и звонили в дверь. Предупредила, что ему некуда бежать, с девятого этажа он сам не захочет прыгать. Пришлось бедному парню терпеть пока не закончились продукты в холодильнике, голодный как пес, он попросил ее сходить в магазин, за продуктами, долго она не решалась, боялась видимо, что он сбежит каким то образом из закрытой квартиры, с девятого этажа, в ее отсутствие. Затем принарядилась, прихватила хозяйственную сумку, положила туда огромные портняжные ножницы, взяла под руку своего красивого «Заложника», предупредила, что убьет при попытке бегства, и повела в близлежащий продуктовый магазин. Нагрузившись продуктами, которых хватило бы на целый месяц многодетной семье из десяти человек, стали возвращаться в свое гнездышко, в двухкомнатную квартиру на девятом этаже по улице Рихарда Зорге. Все это время бедный «Заложник» отвлекал свою «Возлюбленную», заговаривает ей зубы, какая она красивая, веселая, лучше ее никого нет на белом свете! Переходили через широкую дорогу с двумя трамвайными полосами, пропустили один трамвай, на противоположной стороне дороги второй трамвай стал закрывать двери, чтобы тронуться, в этот момент, воспользовавшись тем, что «Возлюбленная» мечтая о продолжении приключений с красавцем «Заложником», отвлеклась от реальных событий, он прыгнул, как барс на охоте, через закрывающиеся задние двери в трамвай и был таков! Бросив сумку с продуктами, бежала за трамваем бедная «Возлюбленная» М., что-то кричала и плакала. Про свои приключения М. рассказывал нам тихим замогильным голосом, ни разу не улыбнувшись, мы со смеху чуть не лопнули. Снова и снова расспрашивали о подробностях и хохотали до слез. Он с новыми подробностями рассказывал, что вагоновожатая дала «газу», что трамвай помчался по рельсам так быстро, как поезд экспресс «Казань-Москва». Отсыпался М. двое суток, проснулся другим человеком, серьезным, вежливым, редко улыбающимся, больше девушек стало уделять ему внимание, но он старался избегать в дальнейшем таких приключений, никогда не соглашался на свидания на незнакомой, чужой территории, приглашал девушек к себе в общежитие и то выборочно.

В Казани по поручению кафедры и деканата приходилось выезжать в города Куйбышев, и Хвалынск, что в Саратовской области, к двум ординаторам, прервавшим учебу без предъявления причин, не оформившим академические отпуска. Институт продолжал исправно начислять стипендию-зарплату, за которой они не обращались, надо было прервать этот заколдованный круг. Взял ведомости на зарплату и деньги, приехал я в город Куйбышев летом 1976 года, он напомнил мне далеки й город Терек из детства, здесь так же цвели тополя, пух разлетался по всему городу, залетал в глаза, людей в городе было мало, все попрятались от летней жары, пропадали на пляжах города. По длинным бетонным ступеням спустился к набережной реки Волга, прогулялся по улицам города, нашел исчезнувшего ординатора, вернее сказать ее, ожидавшую первенца. Взял заявление на предоставление академического отпуска, выдал ей зарплату за несколько месяцев и вернулся в Казань. В город Хвалынск приехал в январе 1977 года, метель, пурга, все дороги замело, занесло непрерывно падающим снегом, будто одно белое огромное одеяло постелили по всей земле, которое накрыло деревья, дома, реку Волга. От железнодорожной станции «Хвалынск» до одноименного города, пассажиров, сошедших с поезда, на огромных железных санях прикрепленных к гусеничному трактору — бульдозеру, часа два пробивавшей себе путь через двух — трех метровый слой снега, доставили в город Хвалынск. Деревянные домики покрашенные в зеленые и голубые цвета, доверху засыпанные снегом, крыши с причудливыми фантастическими формами, людей нет на улицах, в городе эпидемия гриппа, как и везде в Проволжье, в Казани, Саратове, Куйбышеве. Нашел поликлинику, деревянное старинное здание, где работал ординатор, не вернувшийся на учебу. У него оказалась другая причина для академического отпуска, родился второй ребенок, надо было помочь супруге. Главный врач Хвалынской поликлиники упросил меня остаться на несколько дней помочь, врачей не хватало. Всех медиков, студентов, ординаторов, аспирантов и даже профессоров городов Поволжья бросили на помощь населению. Я телеграммой сообщил в деканат, что остаюсь в Хвалынске дней на десять, помогать в ликвидации эпидемии гриппа. Через неделю погода улучшилась, появилось солнышко, эпидемия гриппа прекратилась, на улицы города высыпала многочисленная детвора. Попрощался со своим другом ординатором, у которого эти дни я гостил, с новыми друзьями из Хвалынской поликлиники и уехал в Казань.

За два – три месяца до окончания ординатуры меня стали сватать сразу две кафедры, одна институтская, другая ГИДУВа, чтобы я остался у них в Аспирантуре, я категорически отказался, в нашей республике, в Нальчике была всего одна ставка преподавателя по анестезиологии и реаниматологии на медицинском факультете, которая была занята. С дипломом кандидата медицинских наук по анестезиологии и реаниматологии у нас не возможно было найти работу. В аспирантуре можно было остаться, если бы работу предложили в Москве, но там без квартиры тоже делать было нечего, там своим жить было негде. В Нальчик меня приглашал родственник моей супруги Кушхабиев Виктор, заведующий кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии, обещал посодействовать, устроить меня заведующим отделением в одной из больниц.

Быстро пролетели два года учебы в далекой старинной Казани, который стал мне родным. Тяжело было уезжать, расставаться с новыми друзьями. В Казани остался мой верный друг Санчо-Пансо (Мухамед), доучиваться в аспирантуре, остались новые друзья: ординаторы, аспиранты, доценты, заведующие кафедрами. Попрощался со всеми, обещал приезжать каждый год к ним, приглашал всех своих Казанских друзей к себе на Родину погостить. Получив документы об окончании ординатуры вернулся к себе в город Терек, мечтая о скорой встрече с друзьями и коллегами оставшимися в далекой Казани.

28 июня 2016г. Михаил Карашев.