Светлой памяти моей матери
Карашевой-Дигурко Екатерины Никитичне посвящаю.

 

Невыносимая жара стояла летом над Терскими степями в Малой Кабарде, где находится мое родное село Канщууей. Земля потрескалась из-за недостатка влаги. Пыль, разносимая хажкурей (смерч) попадала в глаза. Трава пожелтела, вода в колодцах исчезла. Речка Курп пересохла, в оставшихся грязных лужах, вдоль русла реки лежали серебряной россыпью, маленькие рыбешки, разевая рты и засыпая. Листья деревьев скрутились, стали осыпаться. Только одна акация, стоящая, позади сарая, у оврага, за нашим двором, оставалась зеленой.

Воду, мутную, теплую, не вкусную, из которой нельзя было готовить еду, но годную для животных, привозили из соседних сел, расположенных вдоль реки Терек, в больших деревянных бочках, на бричках, повозках, телегах, запряжёнными ослами, быками, буйволами, лошадьми и даже единственным в селе верблюдом Карежева Хадина, живущего на окраине села (къуажакэ).

Во всем селе не высох только один родник. Тонкая струя воды подпитывала родник из трубы, вбитую в обрыв горы над высохшей речкой Курп. Днем и ночью женщины, ребятишки стояли в очереди за водой к этому роднику, который называли сельчане Водокачкой. Такой чистой, прозрачной, холодной воды нигде я больше за свою жизнь не встречал.

Нам, детворе все было нипочём. Бегали босиком по раскалённой земле, поднимая пыль, обжигая пятки, обливаясь мутной водой подвозимой из реки Терек. Вместе с девочками таскали по селу Хьанцигуащу — куклу одетую в женскую одежду, просили Тхьа (Бог) дать дождя: ЯАлыхъ, уашх къегъалъалъах ! При этом обливали себя водой. Старики, старухи села Каншууей каждый день наставляли нас малышей, чтобы мы громче просили Тхьа послать нам дождя. Но Тхьа, видимо, нас не слышал. Дождя не было два-три месяца. И, вдруг, в один ясный день все изменилось, нарастала духота, все живое попряталось в тень, в дома, в сараи, курятники. Небо потемнело. Вдалеке ударила молния, затем молнии стали бить, ближе и ближе. С каждой секундой нарастал грохот, будто подъезжал поезд. Дома кроме меня, братика Вовы и собаки Цомы никого не было. Собака заскочила в дом, спряталась под кроватью и ни за что не хотела оттуда вылезать.

Прибежала мать из школы, кричит: “Дети, не выходите из дому ! Буря идет к селу!” А сама побежала закрывать сарай, курятник, чтобы телята, куры, гуси, утки, индюки не разбежались. Вдруг молния, ударила в огромное тутовое дерево у колодца перед домом, дерево загорелось, развалилось пополам и накрыло колодец. Пошел сильный ливень, откуда то появилась вода, которая шла по нашему двору рекой. Мама не смогла вернуться в дом. Сарай и курятник начало уносить бурным потоком воды. Пришлось маме спасаться на акации. Как взрослая женщина смогла залезть на колючее дерево она не помнит.

Наш Дом находился по средине села, в самой низине. Вода шла во двор с трех сторон, со стороны Къуажьапща, со стороны Гоухьабла, и со стороны холма возвышающегося над серединой села на триста-четыреста метров. В считанные секунды двор превратился в бурлящую, мутную реку. Все поплыло: забор, ворота, сарай с телятами, курятник с курами и индюками. Унесло гусей и уток со двора. Люди истошно кричали, лаяли собаки, ревела скотина. Ливень все больше усиливался, казалось, что реки текут с неба. Несет бурлящая река к нам во двор, затем в огород, и дальше в слепой овраг, улья, бревна, доски, будки, посуду, тазики, мешки с зерном, и даже яблоки, которыми женщина из Плановского торговала возле мельницы напротив нашего дома. Какого добра мы не видели в эти минуты.

Мама на дереве кричит: “Дети, Дети не выходите !” А нам слышится: “Ловите, Ловите!” И мы, глупые ребятишки, выскочили из дому и стали ловить корыто плывущее по двору в бурной, мутной воде. Нас с братиком начало уносить потопом в къуачинаф — слепой овраг глубиной десять метров, который начинался за нашим огородом, он до верху наполнился прибывающей рекой, вода из него начала поступать к нам в огород, подступая все ближе и ближе к дому. Мы с братиком отчаянно боролись, барахтались в воде, цеплялись за деревья, и наконец, уцепились за телегу без колес, стоящую на железных осях, она и задержала нас.

Мать плачет, кричит: “Боже ! Боже ! Спаси моих детишек!” Прибежал соседский парень Мысост Охов, роста за 2 метра, выше парня в селе не было. Потоп был ему нипочём. Схватил он нас обоих братишек разом и принес в дом. Помог матери спуститься с акации и добраться до дома.

Потом призвали Мысоста на флот, и все четыре года, пока он служил, мы бегали к его родителям и передавали приветы ему в письмах. Всю жизнь мы с братиком были ему благодарны за наше спасение.

Через один – два часа ливень прекратился. Река со двора ушла. Появилось солнце. Перед нашими глазами предстали дома центра села – Къуажаку без заборов, ворот, курятников, сараев. Все сделанное из плетня, досок , глины, разрушил вокруг и унес без усилий потоп.

К великой радости всех, ни один житель села не пострадал. Все остались живы. Даже коровы, которые паслись на холмах, остались живы. Вечером, не найдя знакомых ворот, боялись заходить во двор. А потом мычали – плакали за пропавшими телятами. В этот день мы повзрослели.

На всю жизнь запомнил я этот страшный потоп – псыдза, как будто это было вчера.

 

9 января 2016 год.                                 Михаил Карашев.