Мое родное село Каншууей в переводе «Лихой Джигит», находится между высокими холмами Терских и Сунженских гор Малого Кавказского хребта. В ясную погоду , в лучах раннего утреннего солнца, на склонах Сунженских гор виднеется Малгобек Ингушский, где ослепительно светятся большие белые здания. С биноклем можно разглядеть машины, повозки с лошадьми, людей, движущихся по улицам.

Другой, Малгобек Осетинский, из села не виден, прячется за холмами , стоящими за селом. Через Малгобек Осетинский я много раз приезжал к дедушке и бабущке, в родное село мамы Раздольное.

В Малгобеке Ингушском я никогда не был, хотя приглашали в гости старшая сестра мамы –тетя Аня и ее муж — дядя Федя, просили отца и маму отпустить меня к ним погостить. Родители мои никак не решались, возражала и бабушка Фаризат- мать моего отца. На семейном совете решили послать со мной –пятилетним мальчуганом, в Малгобек двоюродную сестру Лёлю –бойкую девочку двенадцати лет, чтобы она присматривала за мной, чтобы я не убежал, не совершал другой любой плохой поступок, вел себя тихо и прилично.

Попасть в Малгобек Ингушский из нашего села в те годы было не просто — не было автобусов совсем, машины- военные грузовики, редко проезжавшие через наше село в сторону Малгобека, а затем в город Грозный, были забиты какими –то грузами, и в основном не останавливались.

Люди из села каждую субботу и воскресенье с мешками, клумаками, набитыми зерном, мукой, отрубями, с полными корзинами яичек, сыра, сметаны, масла, молока, со связанными живыми гусями, индюками, курами, выходили на рассвете за село, ловили попутные машины, чтобы попасть на базар в Малгобеке, продать свой бесценный вкусный товар и купить одежду, обувь, портфели, учебники, ручки, тетради для своих многочисленных детей.

Иногда просидев на дороге полдня, не дождавшись ни одной проезжающей мимо машины, разочарованные неудачей, тащили свое богатство обратно в село, дожидаться следующих выходных дней, чтобы повторить попытку. Продукты не пропадали, их бережно помещали в ледяной погреб холодильника маслабойни, находившийся за школой, где они хранились дожидаясь очередной ярмарки или приезда заготовителей, из Малгобека, Орджоникидзе, Беслана, Алагира, Моздока, Грозного. Оставшиеся, не реализованные продукты съедали многочисленные дети сельчан. И вот мы с Лёлей в августе 1952 года пешком, а где на попутных подводах, добрались до Малгобека.

Будто мы попали в другой мир, на другую планету. У нас в селе жара, зной, редкие деревья с желто-коричневыми сухими листьями , серо-бурая сухая земля раскаленная солнцем, почти пересохшая речонка Курп, с мутной водой.

В Малгобеке океаны зелени, цветущие акации, тополя, ивы, земля, покрытая густым ковром канадской травы, арыки, переполненные прозрачной холодной водой, текущей вдоль широких просторных улиц. Огромная белая школа – больше нашей сельской в пять-десять раз, стоящая на самом высоком холме. Железная дорога-узкоколейка, под холмом, маленькие паровозики-«кукушки», с лязгами, с шипением, с короткими гудками «Ку-Ку», снующиеся по ней туда- сюда, толкающие, черные от мазута пустые цистерны, к трубам, заливающим в них нефть. Полные цистерны подтаскивались и цеплялись к длинному составу с большим паровозом, который доставлял сырую нефть в город Грозный на завод для перегонки в солярку, керосин, бензин. Будто завороженные, мы долго не могли оторваться, смотрели на эту бесконечную суету «кукушек».

Целый день мы с Лёлей ходили по Малгобеку, насмотрелись за этот день всего, чего мы не видели за свою жизнь в селе, устали, проголодались. Стали искать тетю Аню, спрашивали у всех прохожих про семью Семиренко –где живут и как их найти. И, наконец, ближе к вечеру на другой дальней стороне Малгобека, за лесополосой, дошли до небольшого поселка, ярко освещающиеся электрическими уличными фонарями, с опрятными маленькими домиками , с палисадниками, обвитыми виноградом и ярко-красными розами, и среди этих домов заветный домик моих родственников. Он отличался от всех других своей ухоженностью, опрятностью, цветами вдоль дорожки к дому, резными окнами и верандой, зеленым фронтоном, высоко натянутой над крышей дома радиоантенной.

Родственники встретили нас радостными возгласами, прибежали все, начали обнимать, целовать, расспрашивать о папе, маме, братишках, дети стали знакомиться. Тетя Аня –копия моей мамы, будто близняшками были, постоянно нас угощала пирожками с мясом, с капустой, с яичками, с зеленью, сладкими пончиками с джемом, с повидлом. Кормила нас борщами, супами, отварным мясом- нежным, очень вкусным и котлетами из этого мяса. Леля знала, что это за мясо, но не отказывалась от него. Бабушка Фаризат наставляла ее, чтобы она не ела в гостях у русских родственников кхъуэл-свинину, и следила , чтобы меня тоже не кормили этим мясом, это большой грех , но Леля молчала, а я не знал, и мы с удовольствием уплетали это мясо и котлеты из него.

Сестренка Рая, старше меня на один год, белокурая девочка с голубыми глазками, конопатым носиком, похожая на куколку, прицепилась к нам и ни на шаг не отходила, смешила нас, учила украинскому: “лук –цибуля, арбуз – кавун, кушать хочешь- исти хочешь?”. Училась у нас кабардинскому и смеялась над непривычно звучащими для нее кабардинскими словами. Брат Толя был взрослый парень, заканчивал школу, ему некогда было возиться с нами маленькими , все время куда-то спешил, мы его почти не видели.

Братик Витя- семиклассник, впервые в моей пятилетней жизни показал мне радиоприемник. Я был поражен увиденным, коричневый ящик из дерева со стеклянной черной панелью, светящейся зеленой лампочкой, песнями и музыкой льющейся из него. Появилась мечта, что я был бы самым счастливым, если бы у меня был такой же приемник. Все свободное время от игр я проводил у радиоприемника, настраивался на радиостанцию «Маяк», слушал слова: « Говорит Москва!» . Настраивал радио на десятки других радиостанций, говорящих на непонятных языках, помогал Вите устанавливать более мощную антенну. «Чем выше и длиннее провод, тем больше радиостанций и лучше ловит»,- объяснял он.

Витя хвастался , что он задушил напавшего на него волка в лесополосе, когда он возвращался вечером с двумя школьницами домой после уроков, что его за этот геройский поступок наградили почетной грамотой. Я до сих пор верю, что так все и было.

Дядя Федя работал инженером-механиком на насосной станции , обеспечивающей Малгобек водой. На работу ездил на зеленом мотоцикле с коляской, с собой брал ружье, и в сопровождении трех охотничьих собак, очень красивых, с длинными ушами –лопухами, свисающими до земли, с умными — человеческими глазами, выполняющими бесприкословно его команды. Таково везучего охотника, как дядя Федя и умных, красивых собак в Малгобеке не было , вся семья гордилась дядей Федей и его собаками.

В гостях наелись мы досыта арбузов, дынь, зреющими на огороде у родственников, объелись сладкими пирожками, вкусными борщами с нежным отварным мясом. Научились сносно говорить по-украински. Быстро, как один миг, пролетели эти прекрасные, счастливые дни. Не хотелось уезжать в свое село, где нет ни электричества, ни радио, но пришлось. Электричество у нас в селе появилось через семь лет после поездки в Малгобек.

Я учился в четвертом классе, отец по почте выписал из Латвии большой радиоприемник, с проигрывателем и пластинками. Осуществилась давняя моя мечта, целый праздник был у нас в семье у детей и взрослых. Мы всей детворой помогали устанавливать радиоантенну, где я был главным советником и руководителем. Отец удивлялся откуда я это знаю, хвалил меня, что я буду радиоинженером.

Тетя Аня со своей семьей в 1957 году переехала из Малгобека Ингушского обратно в родное село Раздольное. Дети выросли и разъехались по союзу: Толик на Урал, Витя в Сибирь, Рая в Сталинград. Мы тоже повзрослели и покинули свое родное село Каншууей. Не забыли друг друга, пишем письма, звоним, встречаемся, вспоминаем дедушек, бабушек, родителей и то далекое время нашего счастливого детства.

1954 год, наша мама Катя в центре с Валериком, слева

Алла, справа Рая, Вова, Тимоша, Миша.

7 марта 2016 год. Михаил Карашев.